Тут я осекся, потому что в комнату вошел брат Гай. Лицо его побледнело от усталости. Под мышкой он нес запятнанный кровью фартук, который бросил в корзину для грязного белья.

– Сэр, могу я сказать вам несколько слов наедине?

– Разумеется.

Я поднялся и последовал за ним. Сердце мое болезненно сжалось при мысли, что лекарь поведет меня к трупу несчастного Уэлплея. Но к моему великому облегчению, мы вышли на воздух. Солнце уже садилось, бросая розовые отсветы на заснеженный палисадник. Брат Гай решительно зашагал по снегу и остановился у большого куста.

– Теперь я знаю, что послужило причиной смерти бедного Саймона, – произнес он. – Нет, мальчик не был одержим демоном. Подозрения возникли у меня еще тогда, когда я заметил, как странно он изгибается и размахивает руками. Поверьте, сэр, меньше всего он хотел передразнить вас. Подобные спазмы – это весьма характерный признак. Да и все другие признаки налицо – изменение голоса, видения.

– Признаки чего?

– Отравления. Отравления ягодами вот этого куста. – Брат Гай потряс ветку, на которой оставалось несколько заиндевелых сухих листьев. – Белладонна. В этих краях ее называют сонная одурь.

– Значит, Саймона кто-то отравил?

– Белладонна обладает слабым, но довольно специфическим запахом. Я работал с ней много лет и без труда сумею отличить этот запах от всех других. Так вот, в желудке бедного Саймона я нашел следы яда. На столике у его кровати стояла чашка с медовым питьем. В ней я тоже обнаружил яд.

– Но когда его отравили?

– Вне всякого сомнения, не далее как сегодня. Признаки отравления проявляются быстро. Мальчика больше нет, и я тому виной. Если бы только я или Элис все время оставались с ним…

Брат Гай вздохнул и провел рукой по лбу.

– Вы не могли предугадать, что произойдет. А кто еще заходил к Саймону и оставался с ним наедине?

– Прошлой ночью, вскоре после того, как вы ушли, его навестил брат Габриель. Он заходил и сегодня утром. Видно было, что он очень обеспокоен. Я дал ему разрешение помолиться над мальчиком. А позднее больного посетили аббат и брат казначей.

– Да, я знаю, что они заходили к Саймону.

– И еще, когда утром я зашел осмотреть больного, я застал в комнате приора Мортимуса.

– Вот как?

– Саймон крепко спал, а приор стоял у кровати и смотрел на него. Вид у него был встревоженный, и я даже решил, что его мучает совесть. Подумал, он сожалеет о том, что его жестокость привела к таким печальным последствиям. – Брат Гай помолчал, поджав губы. – Сок белладонны имеет приятный сладковатый вкус, а запах у нее очень легкий, – добавил он. – В меду его невозможно различить.

– Насколько я знаю, белладонна используется для лечения некоторых недугов?

– Да, в малых дозах она помогает при запоре и некоторых других болезнях. В моем кабинете хранится значительный запас белладонны, я часто ее прописываю. Но добыть этот яд мог любой из монахов нашего монастыря. Отыскать куст белладонны не составит труда, и ее ядовитые свойства известны всем.

– Прошлой ночью Саймон пытался о чем-то мне сообщить, – напомнил я после недолгого размышления. – Он сказал, что эмиссар Синглтон – не первый убитый. Я намеревался поговорить с ним сегодня, когда он проснется. Скажите, вы или Элис не рассказывали кому-нибудь о странном бреде больного? – спросил я, испытующе глядя на лекаря.

– Разумеется, ни я, ни Элис не обмолвились ни словом. Но мальчик продолжал бредить во сне. Возможно, кого-то из посетителей насторожили слова, сорвавшиеся с его губ.

– И он решил, что уста Саймона необходимо запечатать навсегда.

Брат Гай мрачно кивнул.

– Бедное дитя, – прошептал я. – А я голову себе ломал, с чего это он вздумал меня дразнить.

– Мы часто воображаем себе то, что не имеет ни малейшего отношения к действительности, – заметил монах.

– Не могу не согласиться с вами. Но скажите, брат Гай, почему о своем печальном открытии вы в первую очередь сообщили мне, а не аббату?

Брат Гай взглянул мне прямо в лицо.

– Потому что аббат был среди тех, кто посетил несчастного этим утром. Вы облечены властью, господин Шардлейк, и я верю в то, что вы стремитесь служить истине. В вопросах религии между нами существуют определенные разногласия, но сейчас это не имеет значения.

– Прошу вас, держите в строжайшем секрете то, что открыли мне только что. Я должен обдумать, как поступать дальше, – сказал я.

Мне казалось, что просьба моя, более похожая на приказ, должна возмутить монаха. Но он лишь устало кивнул в ответ и взглянул вниз, на мои облепленные засохшей грязью штаны.

– Я вижу, вы упали? – спросил он.

– Да, причем в болото. Я едва сумел выбраться.

– Ходить по болотам следует с большой осторожностью.

– Полагаю, здесь мне следует ходить с осторожностью повсюду, – пожал плечами я. – Давайте зайдем в дом, иначе нам не миновать лихорадки. – С этими словами я направился к дверям. – Да, теперь я хотя бы перестану ломать голову, выискивая причины заставившие больного юношу меня передразнивать. Загадка получила неожиданное объяснение. Удивительно все-таки, что именно мои недоуменные расспросы натолкнули вас на это прискорбное открытие.

– По крайней мере, теперь приор Мортимус пере станет твердить, что душа Саймона пребывает в аду.

– Да. Полагаю, он будет разочарован.

Если только не он отравил несчастного Саймона, добавил я про себя. В противном случае приор все знал заранее. Если бы только прошлой ночью брат Гай и Элис не настояли на том, чтобы я оставил больного в покое, быть может, я узнал бы тогда, что мучило Саймона, и это помогло бы мне найти убийцу. Быть может, мальчик был бы сейчас жив. А теперь мне предстоит расследовать два убийства. А если то, что лепетал бедный послушник в бреду, было правдой и Синглтон действительно не первая жертва, значит, убийство совершалось в монастыре уже трижды.

ГЛАВА 14

В тот день я рассчитывал отправиться в Скарнси, но было уже слишком поздно. В последних лучах заката я побрел через внутренний двор к дому аббата, намереваясь побеседовать с доктором Гудхэпсом. Старый законник вновь в одиночку пьянствовал в своей комнате. Я не стал сообщать ему об убийстве Саймона Уэлплея, сказал лишь, что молодой послушник скончался вследствие легочной лихорадки. К этому известию Гудхэпс не проявил ни малейшего интереса. Я спросил, не знает ли он что-нибудь о расчетной книге, которую Синглтон просматривал накануне смерти. По словам Гудхэпса, Синглтон сообщил ему лишь, что книга, которую он отыскал в казначействе, может оказаться для их миссии весьма полезной. «Робин Синглтон был слишком скрытен, – обиженно пробормотал старик. – Он вспоминал о своем учителе, только когда нуждался в совете, связанном с какими-нибудь тонкостями закона». Поняв, что толку от Гудхэпса немного, я ушел, оставив его наедине с кувшином вина.

К вечеру поднялся порывистый холодный ветер, который пробирал меня до костей. Возвращаясь в лазарет под оглушительный звон колоколов, созывающих братию к вечерне, я размышлял о том, что опасность нависла над каждым, кто обладает хоть какими-нибудь важными сведениями, – над старым Гудхэпсом, над Марком, надо мной. Саймона Уэлплея убрала безжалостная и хладнокровная рука. Если бы я не обратил внимание брата Гая на странные жесты и походку больного, возможно, он не вспомнил бы о белладонне и убийство удалось бы скрыть. Не исключено, что мы имеем дело с фанатиком, однако с фанатиком, способным на трезвый расчет. Что, если как раз сейчас убийца собирается положить отраву в мою тарелку или снести мою голову с плеч – так, как он снес голову Синглтону? Я вздрогнул и плотнее закутался в плащ.

Пол в нашей комнате был завален книгами. Марк сидел у очага, не сводя глаз с пламени. Свечей он не зажег, однако огонь бросал неровные отблески на его встревоженное усталое лицо. Я сел рядом с ним, наслаждаясь возможностью обогреть свои прозябшие кости.